Новая Москва в Эфиопии

Император Александр III хотел захватить колонию в Африке с помощью казаков

Николай Иванович Ашинов был из породы тех людей, которых называют одним емким словом — авантюрист. Такими людьми всегда была богата российская история.

Грандиозные замыслы

Родился Николай Иванович Ашинов в 1856 году в семье пензенского купца. Дела у отца шли неважно, и молодой Ашинов вынужден был сам озаботиться о добывании себе «хлеба насущного».

Но длительная кропотливая работа была Николаю не по нутру. Он хотел, говоря словами другого (только на этот раз литературного) авантюриста, получить все «на блюдечке с голубой каемочкой».

В 1883 году Ашинов впервые попадает в поле зрения тогдашних правоохранительных органов: он приезжает в Тифлис, где предлагает местным властям план по освоению черноморского побережья. Разрешение было дано, и вскоре в Абхазии появилась первая станица — Николаевская. Однако через год Ашинов был обвинен в растрате казенных средств, и Николаевская прекратила свое существование.

Однако эта неудача нисколько не охладила пыл предприимчивого молодого человека. Другие, еще более грандиозные планы теперь заняли мысли нашего героя.

«Вольные казаки»

В 1885 году Ашинов отправился в свое первое путешествие в Африку — в Абиссинию (так тогда называли Эфиопию), где был принят самим негусом (императором).

Эфиопия, теснимая со всех сторон колониальными державами, жадно поглядывавшими на эти богатые и еще по какому-то недоразумению «ничейные» земли, не прочь была бы установить дружественные отношения с далекой, но могучей Россией.

Это обстоятельство плюс туманные намеки самого Ашинова (а он на них не скупился!) на своих якобы многочисленных «влиятельных друзей» в российских верхах привлекло к нему внимание эфиопского правителя. Получив от негуса поручение закупать оружие для нужд эфиопской армии, Ашинов вернулся в Россию.

Через год мы застаем Ашинова уже в Стамбуле, где он избирается атаманом «вольных казаков», с которыми имел давние связи. «Вольные казаки» — полуразбойное объединение, включавшее в себя живущих в Турции старообрядцев, черкесов, курдов и т. п.

Головорез на госслужбе

В марте 1888 года атаман организовывает новую экспедицию в Африку, поддержанную рядом влиятельных российских лиц и организаций (Славянское общество, Палестинское общество, Вольное Экономическое общество). Он высаживается в прибрежном африканском селении Таджура, но отказывается от дальнейшего продвижения вглубь континента.

Впоследствии он объяснял это решение тем, что вожди местных племен якобы попросили его вернуться в Россию, чтобы передать царю их желание принять русское подданство.

Ашинов возвращается в России, где немедленно берется за подготовку новой экспедиции. Центром ее формирования стала Одесса.

Позиция царского правительства по отношению ко всему происходящему была двойственной: с одной стороны, было очевидно, что Ашинов — первостатейный проходимец и авантюрист, с другой — уж очень был велик соблазн руками этого самого проходимца заиметь-таки российскую колонию в Африке. У «атамана» даже появилась своеобразная группа поддержки во властных кругах.

Позицию этой группы лучше всего выразил влиятельный обер-прокурор Синода К. П. Победоносцев в письме к императору Александру III:

«Что касается до Ашинова, то он, конечно, авантюрист, но в настоящее время он служит единственным русским человеком, проникшим в Абиссинию. По всем признакам это дело может иметь для нас немалую важность, и, по всей вероятности, в таких делах удобным орудием бывают подобные Ашинову головорезы».

Колония для России

Исходя из этих соображений, Ашинову была оказана определенная материальная поддержка — естественно, негласная, так как официальная поддержка этой «колонизаторской» экспедиции могла поссорить Россию с главными поедателями африканского «пирога» — Англией и Францией.

«Вольные казаки» получили с военных складов 200 ружей, 200 палашей, 64 кг пороха и 5 пулеметов. Синод отправил с экспедицией религиозную миссию для приобщения африканских аборигенов к православной вере.

Ну и самое главное — им дали корабль, который мог бы доставить ашиновскую шайку в Африку. 10 декабря 1888 года крейсер «Адмирал Корнилов», на котором плыли Ашинов и полторы сотни его подельников, вышел из одесского порта. Как только «Адмирал Корнилов» вошел в пролив Босфор, к нему сразу же подошли катера турецкой полиции. Сход на берег был запрещен — в стамбульских газетах писали, что на корабле прибыло 2 тыс. казаков, чтобы свергнуть турецкое правительство.

В остальном же плавание прошло благополучно. Через неделю пароход с экспедицией прибыл в египетский город Порт-Саид.

Красочное описание того, что представляла собой эта ашиновская экспедиция, оставил русский морской офицер, капитан II ранга Пташинский, находившийся в то же время в Порт-Саиде:

«Днем и поздно вечером вся дружина бродит по улицам в невозможных костюмах, притом рваных и грязных от спанья на земле.

Все в веселом, бесшабашном настроении духа, кричат и поют песни днем и ночью… Сам Ашинов и его приближенные живут в лучшей гостинице, и я его видел вечером игравшим в рулетку на золото…»

«Новая Москва»

Путь до заветного африканского побережья занял почти месяц. Наконец, 7 января 1889 года, корабль, на котором находились Ашинов и его спутники, вошел в Таджурский залив. Таджура, небольшое поселение на побережье нынешнего Джибути, находилась под протекторатом Франции. На берегу к тому времени собралась значительная толпа чернокожих. Туземцы приняли русских весьма дружелюбно. Среди встречающих оказался и правитель Таджуры Магомет-Сабех, который пригласил русских в свой «дворец»
(состоявший из 3-4 шалашей). «Аудиенция» продлилась полчаса.

Однако Ашинов не планировал надолго задерживаться в Таджуре — эта территория хоть и формально, но принадлежала французам. Поэтому в ближайшие же дни он отправился на поиски нового места.

Вскоре подходящее место было найдено — заброшенный форт Сагалло, расположенный на землях, которые принадлежали знакомому атамана, данакильскому вождю Мохаммеду Лейта. Его русские сразу прозвали «Пушкиным» из-за внешнего сходства с поэтом.

14 января пираты разместились в Сагалло, провозгласив создание Hовой Москвы; над фортом, где была устроена походная парусиновая церковь во имя св. Николая, подняли торговый флаг и флаг религиозной миссии.

Для строительства ашиновцы привезли с собой лес; на земельных участках посадили саженцы из России и пятнадцать тысяч черенков винограда лучших крымских сортов. В Александрии были закуплены около ста масличных, лимонных и апельсиновых деревьев. На огородах высадили огурцы, дыни, помидоры, арбузы. Разведка местности в окрестностях Сагалло обнаружила наличие соли, железной руды, каменного угля, а также горячий серный источник.

В общем, жизнь в Новой Москве, или, как ее еще называли, станице Московской, стала постепенно налаживаться.

Однако несколько человек из состава экспедиции бежали в Обок, французскую факторию на побережье неподалеку от Таджуры. То ли дезертирам не нравилась довольно жесткая дисциплина и единоначалие, то ли условия жизни показались не из легких, — но, как позже выяснилось, именно от этих беглецов исходила та скандальная информация об экспедиции, которая и сыграла в дальнейшем свою роковую роль.

Так, перебежчики сообщили, что Ашинов собирается грабить караваны. А «Одесский листок» позже приводил слова Ашинова, который при поднятии российского флага над Сагалло будто бы заявил:

«Пятьдесят верст по берегу и сто вглубь — русская земля.»

А над Новой Москвой стали уже сгущаться тучи. Как-то Ашинов заметил невдалеке французскую канонерку «Метеор». Как выяснилось позже, дезертиры, сбежавшие в Обок, и дали указания французам, где находится русский лагерь.

Конец казачьей вольницы

Через неделю после основания Новой Москвы появилось еще одно французское судно. Прибывший с него офицер Люи передал требование сдать оружие и «убраться восвояси». Но Ашинов отказался обсуждать такой вариант. А 30 января появились уже три французских судна, потребовавших поднять над русским лагерем флаг Франции.

«Казацкий» поселок не на шутку встревожил Францию. Французы вполне справедливо решили, что если казаки сумеют обосноваться там, то в конечном счете русский царь возьмет это поселение под свое покровительство, и тогда у Франции возникнет могущественный соперник в столь важном стратегическом пункте.

Чтобы успокоить иностранцев, русское правительство поспешило ответить, что не имеет к Ашинову никакого отношения, что экспедицию тот затеял на свой страх и риск. И тогда Париж начал действовать решительно; в Таджурский залив было направлено нескольких военных кораблей.

В воскресенье 5 февраля, после обычной церковной службы, пираты заметили французскую эскадру в составе крейсера и трех канонерок. Посыльный передал Ашинову письмо, которое содержало ультиматум.

Однако Ашинов, из-за слабого знания французского, не разобрался в его содержании и отправил приветствие адмиралу, не предполагая ничего дурного со стороны державы, дружественной России. Более того, он даже приглашал адмирала в гости!

Жена Ашинова, хорошо знавшая французский, прочла письмо и сообщила: в ультимативной форме французы требовали сдать оружие. На размышление давался всего час времени. Словом, вместо дружеской встречи в три часа дня начался артиллерийский обстрел. Среди русских появились первые убитые и раненые.

Записки сумасшедшего

В поселке началась паника. Поначалу ашиновцы хотели уйти в горы, чтобы там дать бой французам. Но они не могли бросить своих раненых, так что ничего не оставалось делать, как сдаться. Ашиновцев погрузили на корабль и направили в Суэц.

С пленниками обходились сурово, а в ответ на протесты говорили:

«Ваше правительство разрешило нам обходиться с вами, как с пиратами».

Самого атамана везли как опасного заключенного. После всех злоключений, в марте 1889 года, несостоявшихся конкистадоров вернули на родину.

Министр иностранных дел Российской империи Гирс обвинил Ашинова в том, что тот якобы хотел поссорить Францию с Россией, и намеревался сослать атамана на пять лет, а его спутников на три года в Сибирь.

В итоге Сибирь Ашинову заменили на ссылку в Балашов, Саратовской губернии. А уже в октябре 1889 года ему вышло помилование. В апреле 1890 года с Ашинова был полностью снят надзор полиции; по слухам, даже Александр III принял его в Гатчине, где атаман передал царю два загадочных манускрипта из Эфиопии.

Говорили, что Ашинову предлагали «исчезнуть» (попросту бежать), но он отказался. По другой легенде, он хотел устроить новую экспедицию в Африку, а большой казачий круг решил сначала отправить атамана в Париж, чтобы он узнал настроения во Франции.

Еще говорили, что, поскольку деятельная натура Ашинова требовала выхода, он… захватил один из волжских островов, объявив его своей собственностью! Затем, мол, Ашинов объявился-таки в Париже, оттуда перебрался в Лондон, направив царю письмо, в коем предлагал свои услуги по освоению, опять же, африканских земель.

Предание гласит, что император начертал на том письме два слова — «записки сумасшедшего».

Так закончилась оригинальная попытка проникновения Российской империи на Черный континент.

Шерше ля хам

Вот как описывал похождения Ашинова в Петербурге известный писатель Н. С. Лесков (1831-1895) в памфлете «Неоцененные услуги»:

«Катков… втер его в благорасположение очень почтенных особ, и Ашинова пошли возить в каретах и передавать с рук на руки, любуясь его весьма замечательными невежествами, какие он производил с безрассудством дикаря или скверно воспитанного ребенка… Я сам ездил смотреть его в один дом и видел это раскосое лицо, эти ужасные бородавчатые руки, покрытые какою-то рыжею порослью, и слышал даже, как он говорил пофранцузски — шерше ля хам. Истинно, «шерше ля хам»… И хам был найден — это был он сам»…