×

Борьба Махно с корпусом ген. Шкуро и с губернатором Щетининым

Борьба Махно с корпусом ген. Шкуро и с губернатором Щетининым

Быстро откатившись под ударами добровольцев от Мариуполя к Воновахе, а затем в сторону Токмака и Полог, Махно 16 октября 1919 г. покинул Бердянск и, после бомбардировки с моря селений Петровского и Новоспасовки, стал, хотя и медленно, с боем отступать к Екатеринославу. В районе этого многострадального города у Махно завязалась продолжительная борьба со Слащевым.
Упорно задерживаясь на линии Бердянск-Чаплино-Синельниково почти всю вторую половину октября, Махно не сумел учесть сил, стойкости, а главное, уменья Слащева вести борьбу с его партизанами. Не мог Махно предугадать и направление главного удара по своей армии, ожидая его со стороны Таганрога, а получив его со стороны Лозовой.

borba_mahno_s_shkuro-300x174 Борьба Махно с корпусом ген. Шкуро и с губернатором Щетининым
Не придал Махно и должного внимания густой железнодорожной сети Донецкого бассейна, что, однако, не преминуло использовать добровольческое командование, втянув Махно в борьбу на рельсы, вернее, вдоль рельсового пути, пока не подошли части корпуса Шкуро, которые, усилившись бывшей уже там конницей, перешли к стремительной атаке по всему фронту растерявшихся от неожиданного, энергичного нападения махновцев.
Махно пришлось под ударами всюду наседавшей конницы оставлять четырехугольник: Токмак-Чаплино-Синельниково-Александровск и спешно углубляться в район Днепровских плавней.
Это десятидневное метание из стороны в сторону хотя и заставило выдохнуться конные части Шкуро и загнать почти 50% всех лошадей, но все же нанесло наибольший вред всей армии Махно.
В этих боях погибло много помощников Махно, большая часть кавалерии под командой известного Долженко, почти на 75% уменьшилась пехота, частью погибшая в боях, а в большинстве рассосавшаяся по деревням, да и сам Махно лишь случайно избег плена и казни.
Случилось это, когда проливные, холодные дожди, часто смешанные со снегом, окончательно испортили дороги и даже легкие махновские тачанки стали вязнуть в грязи.
Махно со своим штабом, конвоем и советом армии, размещенными более чем на трехстах тачанках, после тяжелого ночного перехода расположился на отдых, кажется, в с. Ходунцы.
На рассвете его окружила 2-я терская казачья дивизия, которая так неожиданно понеслась в атаку на колонны тачанок, что только с некоторых махновцы успели открыть пулеметный огонь, остановив этим полный охват колонны. Хвост колонны, воспользовавшись заминкой, пронесся по лесу по еле заметной проселочной дорожке, а преследовавшие его терцы наскочили на распустившееся от дождей болото, завязли в нем и не могли преследовать убегавших махновцев.
Все же терцам досталась богатая добыча – более 200 тачанок с лошадьми и награбленным добром, включая сюда и 400 женщин, служивших в разведывательном отделении штаба махновской армии, досталась им и таганка самого Махно, а в ней короткая из черной дубленой овчины шуба с пришитой надписью на холсте: «Батько Махно». Сам же Махно, его штаб и военно-революционный совет исчезли.
С первых дней появления махновских отрядов в тылу добровольцев, в борьбу с ними вступил екатеринославский губернатор Щетинин, в непосредственном подчинении которого находилось несколько отрядов, составленных в большинстве случаев из чинов государственной стражи. Вскоре, однако, стало ясным, что борьба с махновцами была не под силу Щетинину. Его отряды проявляли излишнюю мстительность, раздражая население.
В эту операцию пришлось втянуть дивизию ген. Вицентьева, который, как офицер генерального штаба, не соглашался с методами борьбы, проводимыми губернатором Щетининым; к тому же генерал был недоволен тем, что ради какого-то Махно его на неопределенное время оторвали от работы на фронте. Между губернатором и ген. Вицентьевым начались трения. Вицентьев стал избегать массовых облав, проверок, обысков, а это замедлило быстроту действия карательных отрядов и дало возможность махновцам отдохнуть и произвести переформирование.
В распоряжении губернатора находились агенты государственной стражи, которые скрывались в местах операций Махно и имели возможность наблюдать не только ход махновского движения, но и знать активных руководителей крестьянской среды. Вот эти-то агенты, уже не ради личного обогащения, а, испытав на себе и своих близких всю беспощадность махновских расправ, «заработали на совесть», решив раз навсегда покончить с ненавистным Махно.
Благодаря им, у Щетинина имелись тонные данные о подлинной махновщине. Но Щетинин понимал, что удовлетворить крестьян в тогдашних их желаниях, шедших в разрез со всеми государственными интересами, у него не было никакой возможности, остановился на плане уничтожить активные и пришлые махновские элементы и, таким образом, поставив крестьян перед наглядным уроком возмездия за бунт, заставить их, смирясь, подчиниться властям.
Положение осложнялось еще и тем, что в результате операций кавалерии Шкуро, почти в каждом селе накопились сотни махновцев, припрятавших оружие и выжидавших лишь подходящего случая для того, чтобы пустить его в дело. Наступившие вскоре морозы сковали дороги и превратили их вновь в проезжие, а проникавшие всюду махновские разведчики разносили радостные вести, что Махно недалеко и вновь наступает на «кадет». Все это не только не располагало их к примирению и покорности, но повело к ряду разрозненных активных выступлений.
В силу этого почти каждое село приходилось попросту завоевывать, а засевших там махновцев вытеснять в плавни и леса, что роковым образом затягивало дело, создавая неустойчивость положения, и усиливало силы Махно, давая ему возможность не прекращать борьбы со Слащевым.
При назначении общей облавы приднепровского леса с участием двух полков дивизии ген. Вицентьева, у Щетинина имелись точные данные о силах махновцев, скрывающихся в этом лесу после изгнания их из соседних деревень, под общей командой Петриченко.
Начатая с утра облава никаких результатов не дала, и ген. Вицентьев, посмеиваясь над точностью сведений Щетинина, приказал по телефону прекратить облаву и полкам возвращаться на места своих стоянок.
Иначе посмотрел на дело командовавший особым отрядом полковник К. Потратив не мало времени на переговоры с ген. Вицентьевым о продолжении облавы, полковник К. решил закончить ее силами отряда, находившегося в его распоряжении.
Конец облавы оказался далеко не таким, каким представлял его ген. Вицентьев. Уже через l? часа после ухода полков из кустарников за опушкой пройденного леса началась ружейная стрельба, к которой вскоре присоединилась и пулеметная, а затем на растянувшийся небольшой отряд,- кстати сказать, составленный почти из одних стражников и подростков-гимназистов,- махновцы повели атаку. Стражники не растерялись, а встретили атакующих интенсивным огнем.
В самый острый момент атаки, когда враждующие стороны разделяло расстояние 30-40 шагов, перелом и исход боя решил 17-летний гимназист, сын полковника К., бывший у него ординарцем. Мальчик поскакал к обозам, собрал всех, кто там находился, и с организованным таким образом конным отрядом стремительно обрушился на правый фланг дрогнувших от неожиданности махновцев. Вовремя поддержанные стражники быстро перешли в атаку. Через 40 минут почти все было кончено, кустарники пройдены, а махновцы уничтожены.
В суете этой поспешной бойни, вблизи полковника К. какой-то прапорщик в кожаной поношенной куртке, на которой красовались золотые погоны, подбадривал стражников, требовал пулемет, из которого продолжал вести стрельбу стражник по засевшим невдалеке махновцам, говоря, что он сам перебьет этих бандитов. Полковник никак не мог вспомнить, где он видел этого офицера и как он попал в его отряд, но подъехавший в это время сын полковника громко закричал: «Это Петриченко», вихрем наскочил на прапорщика, ударил его по голове шашкой, а стражник в упор выстрелил в Петриченко.
Так погиб один из главнейших боевых помощников Махно при попытке применить свой излюбленный безумно-дерзкий прием, заключавшийся в том, что он проникал в ряды добровольцев, переодетый офицером, и, завладев пулеметом, уничтожал на близкой дистанции добровольцев, давая возможность своим товарищам ворваться в линию врагов.
Вечером того же дня отряду полковника К. посчастливилось захватить еще трех видных махновцев, которые на следующее утро были повешены.
Вскоре после этого Щетинин был уволен от должности екатеринославского губернатора, и борьбу с Махно повел исключительно Слащев.

Share this content:

Вас это может также заинтересовать