Герцен о днях июня 1848 года
Раскол Парижа на два лагеря
Представитель передовой части русского общества 40-50-х годов XIX века, последний из поколения русских дворянских революционеров — А. И. Герцен во время Июньских дней 1848 года находился в Париже. Герцен дал описание кровавой расправы буржуазии с героическими бойцами июньских баррикад.
…Июньские дни, дни, шедшие за ними, были ужасны; они положили черту в моей жизни. Повторю несколько строк, писанных мною через месяц.
«Женщины плачут, чтоб облегчить душу; мы не умеем плакать. В замену слез я хочу писать,- не для того, чтоб, описывать, объяснять кровавые события, а просто, чтоб говорить об них, дать волю речи, слезам, мысли, жёлчи. Где тут описывать, собирать сведения, обслуживать! В ушах еще раздаются выстрелы, топот несущейся кавалерии, тяжелый, густой звук лафетных колес по мертвым улицам; в памяти мелькают отдельные подробности: раненый на носилках держит рукой бок, и несколько капель крови на руке; омнибусы, наполненные трупами, пленные со связанными руками, пушки на Place de la Bastille лагерь у Porte S-t Denis, на Елисейских полях, и мрачное ночное «Sentinelie, prenez garde a vous!» Какие тут описания! Мозг стишком воспален, кровь слишком остра…
«Сидеть у себя в комнате, сложа руки, не иметь возможности выйти за ворота и слышать возле, кругом, вблизи, вдали выстрелы, канонаду, крики, барабанный бой, и знать, что возле льется кровь, режут, колют, что возле умирают,-от этого можно умереть, сойти с ума. Я не умер, но я состарился; я оправляюсь после Июньских дней, как после тяжкой болезни.
«А торжественно начались они. Двадцать третьего числа, часа в четыре, перед обедом, шел я берегом Сены к Hotel de Ville; лавки запирались, колонны национальной гвардии с зловещими лицами шли по разным направлениям; небо было покрыто тучами; шел дождик… Я остановился на Pont Neuf . Сильная молния сверкнула из-за тучи, удары грома следовали друг за другом, и середь всего этого раздался мерный, протяжный звук набата с колокольни св. Сульпиция, которым ещё раз обманутый пролетарий звал своих братий к оружию. Собор и все здания на берегу были необыкновенно освещены несколькими лучами солнца, ярко выходившими из-под тучи; барабан раздавался с разных сторон, артиллерия тянулась со стороны Карузельской площади.
«Я слушал гром, набат и не мог насмотреться на панораму Парижа — будто, я с ним прощался. Я страстно любил Париж в ту минуту; это была последняя дань великому городу; после Июньских дней он мне опротивел.
«С другой стороны реки, на всех переулках и улицах строились баррикады. Я, как теперь, вижу эти сумрачные лица, таскавшие камни; дети, женщины помогали им. На одну баррикаду, по-видимому, оконченную, взошел молодой политехник, водрузил знамя и запел тихим, печально-торжественным голосом марсельезу; все работавшие запели, и хор этой великой песни, раздавшийся из-за камней баррикад, захватывал душу… Набат все раздавался… Между тем, по мосту простучала артиллерия, и генерал Бедо (французcкий генерал, один из руководителей подавления восстания рабочих Парижа) осматривал с моста в трубу неприятельскую позицию…
«В это время еще можно было все предупредить, тогда еще можно было спасти республику, свободу всей Европы, тогда еще можно было помириться. Тупое и неловкое правительство не умело этого сделать, собрание не хотело, реакционеры искали мести, крови, искупления за 24 февраля; закромы «Насионаля» дали им исполнителей.
«Вечером 26 июня мы услышали, после победы «Насионаля» над Парижем, правильные залпы с небольшими расстановками… Мы все взглянули друг на друга, у всех лица были зеленые… «Ведь, это расстреливают», -сказали мы в один голос и отвернулись друг от друга. Я прижал лоб к стеклу окна. За такие минуты ненавидят десять лет, мстят всю жизнь. Горе тем, кто прощает такие минуты!»
Герцен. «Былое и Думы»
Share this content:
Отправить комментарий