Вступление французов в Москву

Драма века

14 сентября Наполеон предписал Мюрату возможно скорее вступить в Москву; генералу Дюронелю — привести к нему власти и именитых людей города, которых он называл «боярами»; инспектору Деннье — отправиться в завоеванный город и заготовить там припасы и квартиры для войск.

Мюрат галопом промчался через Дорогомиловскую слободу, доехал до моста через Москва-реку, обменялся здесь подарками и рукопожатием с начальником русского арьергарда.

После этого он проехал всю Москву; город оказался пустым. Затем Мюрат направился в Кремль, где его встретили ружейными выстрелами негодяи, которых выпустил, напоил и вооружил Ростопчин. (До сих пор не выяснено, кто были эти люди, пошедшие на явное самопожертвование, которых автор честит «негодяями». Едва ли Ростопчин был с ними связан. — Прим. редактора Е. В. Тарле.) Здесь он узнал об отъезде всех сенаторов, всех состоятельных людей, самого главнокомандующего.

Весь вечер 14 сентября Наполеон провел в ожидании «бояр». Он говорил:

«Может быть, жители этого города даже не умеют сдаваться».

В конце концов ему привели под видом депутации нескольких русских из простонародья да нескольких французов. Наполеон провел ночь в слободе и назначил Мортъе военным губернатором Москвы.

«Главное, чтобы не было грабежей. Вы отвечаете мне за это головой».

Ночью было сообщено, что на бирже вспыхнул пожар, но что с ним легко справились.

Утром 15 сентября Наполеон при звуках Марсельезы вступил со своей гвардией в Кремль.

«Наконец я в Москве, — воскликнул он, — в древнем дворце царей, в Кремле!»

Он поднялся на колокольню Ивана Великого и мог на досуге созерцать всю Москву: Кремль с Китай-городом и Гостиным двором, который заключал в себе огромные богатства, Белый город, окруженный каменной стеной, и Земляной вал. За исключением кремлевских дворцов, церквей и нескольких сот домов, — принадлежавших богатым дворянам, Москва целиком состояла из деревянных построек. Даже мосты были деревянные. Все это настолько легко могло воспламениться, что полицейскими распоряжениями летом запрещалось разводить огонь в домах.

Огромный город, покинутый жителями и лишенный всякой защиты от огня, мог сделаться жертвой первой же искры. А мы видели, насколько Ростопчин способствовал этому своими мероприятиями.

Французская армия была расквартирована по городу следующим образом: императорская гвардия — в Кремле; кавалерия Мюрата — в северо-восточных кварталах города; корпус Понятовского — в юго-восточных; корпус Даву — в юго-западных; корпус Евгения — в северо-западных; войска Нея — в восточных. Арестанты, выпущенные Ростопчиным, и брошенные своими господами дворовые уже начали грабить город. Однако армию пока еще удавалось сдерживать.

Наполеон надеялся, что Александр попросит у него мира: он уже написал Александру 18 сентября. Солдаты, расположившись в богатых домах, отдыхали от лишений среди роскоши и изобилия.

Пожар в Москве

15 сентября днем произошел пожар па казенном винном складе. С ним удалось справиться. Вдруг пожар вспыхнул в Гостином дворе, где навалены были колониальные товары, спиртные напитки и всякие богатства Азии. Это было совсем близко от Кремля, а в Кремле стояло 400 муниционных повозок гвардейской артиллерии, да в русском арсенале было 400 000 фунтов пороха, не считая ружейных патронов и пушечных зарядов.

Полагая, что и этот пожар — случайность, сделали попытку, правда тщетную, совладать с ним. Пожар продолжался весь день, и нельзя было помешать войскам грабить богатства, которым все равно предстояло погибнуть. Когда поднялась буря, западные кварталы, самые богатые в Москве, были охвачены морем огня. Тогда французы поняли, что пожар этот — не простая случайность; схвачены были поджигатели; среди пих оказались солдаты и полицейские, у которых найдены были горючие вещества и банки с керосином; исчезновение пожарных насосов окончательно открыло всем глаза.

Утром 16 сентября разбудили Наполеона и сказали ему всю правду.

«Да это скифы!»

— воскликнул он.

Вскоре пламя настолько разбушевалось, что во дворце Екатерины II, где жил Наполеон, накалились оконные рамы. Искры падали на крыши, даже на муниционные повозки артиллерии.

Генералы, обезумев от ужаса, умоляли Наполеона оставить дворец, который вот-вот взорвется. Он удалился в Петровский дворец, но ехать по улицам пришлось «между двумя стенами огня» (Сегюр). Все французские войска очистили свои городские квартиры. Последние жители убежали. Русские, раненные под Бородиным, были оставлены на произвол судьбы в госпиталях; 15 000 из них сгорело.

17 сентября ветер подул с юго-запада, потом с запада, и ни одна часть города не уцелела; 18-го пожар продолжался. Москва была окутана таким густым облаком дыма, что не было видно солнца.

19-го ветер стих, пошел дождь, и пожар остановился за неимением пищи; остались только груды дымящихся развалин, которые временами снова вспыхивали. Кремль удалось отстоять: солдаты императорской гвардии с ведрами в руках образовали вокруг него цепь. Точно также был спасен и район Кузнецкого моста при содействии гренадер и обитавшей здесь французской колонии.

Великая армия снова могла занять свои квартиры. Но как можно было теперь остановить солдат, прекратить грабежи, которым они предавались? Союзники французов, особенно немцы, грабили вовсю. Москвичи называли их беспардонным войском, отличая их от а настоящих французов».

В Архангельском соборе, в Кремле, вюртембержцы осквернили и ограбили могилы древних русских царей.

Благовещенский собор, где совершались бракосочетания царей, превращен был в конюшню; лошади кормились у алтаря и портили копытами мозаичный пол.

Так как каменные церкви почти все уцелели от пожара, то солдаты всех национальностей расположились именно в них, оскорбляя русских осквернением святыни, употребляя иконы вместо столов, шутки ради одеваясь в священнические облачения, примешивая элемент маскарада к ужаснейшей драме века.